Первый заммминистра транспорта В.Рукша: "Вентспилс не выдержал испытания медными трубами"
Опубликовано 18 Марта 2003|
"Телеграф" (Рига) Вячеслав Рукша: "Вентспилс не выдержал испытания медными трубами"Латвийский порт стоит, экспорт российской нефти идет. Через Приморск. С приходом 2003 года Россия перекрыла нефтяной экспорт через Вентспилс. За истекших два месяца – ни одного литра по соседской трубе. Бизнесмены говорят о нефтяной блокаде. По правительственному же – "работает рынок". "Телеграф" – первая латвийская газета, добившаяся комментария российских властей. В эксклюзивном интервью спецкору "Телеграфа" Инне Сексте – Первый заместитель министра транспорта, руководитель государственной службы морского флота России Вячеслав Рукша. Бойкота нет! – С декабря вентспилский маршрут не перекачивает российскую нефть. Вентспилс не вставлен в график экспорта и на следующие два месяца. Можете раскрыть причины объявленного бойкота? – Какой бойкот?! С чего вы взяли?! Вы представляете себе трубопроводный транспорт? Нефть течет по трубе. У трубы есть свои ограничения. Нельзя по ней перегнать нефти больше, чем тот объем, на который она рассчитана. Но это не повод какой-то там терминал рассматривать, как что-то, на чем завязана вся трубопроводная система России. Эта система самодостаточная. – Если вас не устраивает формулировка "бойкот", дайте свое определение. Какое название носит это решение властей в правительственных документах? – А никаких документов нет. Мы считаем, что это просто рынок работает. Я не видел ни одного документа, где бы говорилось, какое место в нефтяной индустрии России должен занимать Вентспилс. И не помню, чтобы латвийское правительство обращалось к моему – как, например, обратились украинцы по газовой теме. Вентспилс должен четко понимать: Транснефть имеет много других морских терминалов. Трубопроводная система России не позволят нам прокачивать 15 млн. тонн в северо-западном направлении. А чтобы прокачать, ее нужно капитально модернизировать. Но мне непонятно, почему за это должна платить моя страна. Вы же не требуете от соседней семьи, где больше зарабатывают, купить вам машину? – Я слышала аргументы Вентспилса в этом вопросе: платит тот, кто использует нефтепровод. Те же украинцы в свое время инвестировали... – Во что инвестировали? В свой кусок трубы или во всю трубу от Сургута до Вентспилса? Состояние российской трубопроводной системы сегодня не из легких. Что там Вентспилс! Модернизация нефтебазы в Грушевой – это очень серьезное дело, которым занимается Транснефть. И занимается успешно. Это руководителям Вентспилского нефтетерминала, в то время, когда они обогащались, надо было думать, как модернизировать трубу. – Через Вентспилс вплоть до января этого года шло около 12% всего нефтеэкспорта России. То есть почти десятая часть по данным экспертов. Приморск сегодня в состоянии полностью заменить этот маршрут? – Ваши 12% – еще большой вопрос. У меня таких данных нет, у Минэнерго надо уточнить. Приморск работает по своей номинальной мощности. В принципе, он должен перерабатывать 1 млн. тонн в месяц, примерно 12 млн. тон в год. Когда будет запущен на полную мощность, к 2006 году мы будем качать 50 млн. тонн. Бзежинский просчитался – Еще одна экспертная оценка: Приморск в отличие от Вентспилса замерзает. Необходимость в ледоколах едва ли сделает тариф дешевле. – Вы говорите, как один хороший человек из Соединенных Штатов. Г-н Бзежинский обещал всей внешней торговле России замерзнуть во льдах Финского залива. Залив в самом деле замерзает. Представьте себе, он удивительно пунктуально замерзает каждый год. Но это не повод заявлять о невыгодности маршрута! Между прочим, по статистике, судоходство в Арктике безопасней, чем где-либо еще в мире. Если, конечно, ледокольная техника в порядке. Это я говорю как ледоколыцик, 15 лет проработавший в Арктике. Волны там не бушуют, пароходы друг на друга не бросает. – Так в Вентспилсе штормило? В этом, оказывается, причина? – Мы с вами все время забываем, что каждая страна имеет свою транспортную систему. Естественно, что в условиях Союза, имея незамерзающий Вентспилс, Приморск мало кого интересовал. Тогда был смысл тратиться и развивать Вентспилс. Но как можно строить планы и говорить, что у нас должно быть единое транспортное хозяйство, когда Россия не имеет никаких гарантий со стороны самостоятельной Латвии? Кстати, тут еще один нюанс: раньше места нефтедобычи были южнее. Сегодня добыча перемещается на север. Вот и считайте, что выгоднее: расстояние от Сургута до Вентспилса или от Сургута до Приморска. – И все же могли бы дождаться лета. Перекрыли бы кран, когда Приморск освободится ото льдов. Проще было бы разговаривать с теми, кто считает выбор времени для этой акции странным. – Еще раз говорю: никто ничего не перекрывал. Есть некие колебания сезонности добычи. Вам любой эксперт скажет: пропускной потенциал транспортной системы всегда должен быть избыточен. С запуском Приморска в зимние месяцы в зимней стране есть избыточность системы. Так зачем же нам уродоваться, тратить деньги, если мы сами со всем справляемся?! – Интересно, что официальные причины экономической невыгодности транзита через Вентспилс были озвучены не сразу, словно вдогонку, когда ничего понаглядней не придумали... – Про невыгодность подтверждаю. Сквозной тариф до Вентспилса на полтора доллара выше, чем до Приморска, где все быстрее грузится на танкер. Даже на два доллара! А на деле разница все 3-4 доллара. – Не забудьте включить еще ледоколы. – У вас какие-то странные представления. Портовые сборы в Приморске в сумме ниже, чем в Вентспилсе, несмотря ни на какой ледокол. Да, в зимний период рентабельность чуть похуже. Сейчас есть некоторые игры на судоходном рынке, которые мы к следующему году прекратим. Но зато деньги остаются дома. Нефтяники паникуют – Тогда чем объяснить письмо российских нефтяников, руководителей "ЮКОСа", "Роснефти", "ЛУКОЙЛа", "Сургутнефтегаза" и ТНК, адресованное премьеру Касьянову, с просьбой разобраться со странностями в отношении поставок через Вентспилс? – Не знаю, я такого письма не видел. Разве было какое–то письмо? (Обращаясь к заглянувшему помощнику). Не было письма. – Зачитываю вам из письма: "Необходимость обращения к Вам вызвана ситуацией, складывающейся с транзитом российской нефти по территории Латвии и отгрузкой ее через порт Вентспилс..." – Что я могу сказать... Это вам надо поговорить с Транснефтью. Покажите-ка мне этот текст... А, ну вот, правильно: "...в связи с увеличением нефтедобычи..." Я согласен, что нефтедобыча увеличивается... – И дальше – о предельных возможностях местных систем... – Сейчас я все объясню. А лучше нарисую. Сколько, говорите, у вас нефтяных компаний подписалось под этим письмом? – Пятеро, причем ведущих в отрасли. – Так, рисуем пять стрелочек. Каждая экспортирует, ну, скажем, по десять единиц. Раз, два, три, четыре.... Допустим, каждая увеличит свою добычу, добавляем каждой по пять единиц. Получается, в одну трубу вы хотите влить уже на двадцать пять единиц больше. Но труба-то не резиновая! Нельзя рассматривать систему Транснефти как безразмерную вещь. У нее много старых напорных станций, трубопроводов, которые надо модернизировать. А тут еще нефтедобыча растет... – Вот специалисты и удивляются, зачем так не вовремя отказываться от эксплуатации маршрута? – А вы достаньте кошелек. Потом выньте из него деньги и отдайте мне. Отдадите? – Просто так не отдам. – И мы не отдадим. У нас теперь есть Приморск! – Выходит, в крупнейших компаниях сидят паникеры? Бьют себе тревогу... – И правильно бьют. Нефтяные грузы растут постоянно. И сегодня это проблема не отдельного Вентспилса, а транспортной доступности в целом. Если вы возьмете карту, то увидите, что мы сегодня добываем в Западной Сибири, в южной части Тимано-Печорской провинции, кругом добываем. Если вдруг окажется, что транспортных направлений недостаточно, будем думать дальше. Не в очередь же экспортеров строить. Не идиоты же мы полные! Но зачем мне сегодня строить дом на десятерых детей, когда у меня только двое? Жадность Лембергса сгубила – Затем, что нефтедобыча растет по часам. Вот скажите, насколько Приморск загружен уже сегодня? – Нормально загружен, почти на 100 процентов. Ну, может, чуть меньше. И Вентспилс был загружен. Но он не выдержал испытания медными трубами. Он имел невероятную сверхприбыль. И что? Имея ненормальную рентабельность, направлял эти деньги куда угодно, только не на развитие собственного бизнеса. Так чего удивляться теперь, когда появился мощный конкурент? – Но тарифы – это всегда вопрос переговоров! – Вот как-то они не велись все это время. Но это не ко мне вопрос. Я два года сижу бюрократом и выполняю простую задачу: развитие портового хозяйства страны. – Тогда ответьте на простой хозяйственный вопрос: сколько Россия теряет на неиспользовании Вентспилса? – Не знаю. Может, кто-то и подсчитывал... – Эксперты Лембергса подсчитали: если запрет на транзит сохранять в течение всего года, то Россия потеряет 1,2 млрд. долларов. Ежедневно российский бюджет теряет 1,1 млн. долларов, "Транснефть" лишается 250 тыс. прибыли в сутки. – Эти цифры вы взяли, наверное, там же, где сказано, будто Вентспилс переваливал нефть за 1,5 доллара с тонны. Я и такое слышал. Но я вас смею заверить: это чушь и вранье. Все эти десять лет в Вентспилсе российскую нефть переваливали и за 10, и за 12, а бывало, и за 14 долларов. Мы же привыкли к стандарту 6-8 долларов. – А чего ради было столько лет терпеть, переплачивать в два раза и не сбить цену? – Это вопрос не ко мне. Наверное, перечитались Бзежинского о том, что Россия замерзнет в своих льдах. А теперь видим – не замерзла. Насколько я знаю, Транснефть работает как надо и ничего не теряет. Можно даже увеличить ее прибыль – для этого надо увеличить ее мощности. А ваши цифры, я думаю, носят явно журналистский характер. – Повторю, это цифры Лембергса – наверное, главного эксперта по нефтяному транзиту на территории всего бывшего Союза. – Пусть этот главный оратор скажет, сколько он получил от российского транзита за десять лет и положил в свой глубокий карман. Где они теперь? Дело в аппетитах людей: какие дачи они построили, сколько денег женам дали. Моя логика проста: я ни одной бумаги не видел, где было бы сказано, что родной Вентспилс – последний форпост российской нефтяной индустрии, что нам с ним вечно работать. Почему сам Вентспилс раньше не поднимал вопроса о долгосрочном сотрудничестве? Почему не договаривался на десятилетия вперед? Вспомните: с развалом Союза Россия потеряла почти 50% портовой индустрии. Почему тогда Вентспилс думал только о том, как заработать на нас деньги? – Вы обвиняете предпринимателей в наличии у них бизнес-интересов? – Должны быть долгосрочные взаимные обязательства. Если мы, конечно, партнеры, которые не думают наживаться на несчастье другого, а работать в рамках нормальной рентабельности, достаточной для поддержания системы в порядке. Возьмем Казахстан, вот у нас есть подписанное соглашение по газу. И с Германией есть. А здесь что? Деньги платятся – и все. – Есть мнение, что принятое решение – из категории политических. Точнее – стратегических: надавить на несговорчивых латвийцев накануне решения судьбы Вентспилского нефтетерминала. Чтобы россияне могли, скажем, получить более выгодные условия для приватизации. – Да ну бросьте! Объясните мне: почему у нас должен быть экспорт груза и импорт услуг? Откуда вообще это мнение, что Россия кому-то чем-то обязана? Я сам транспортник и уверен: транспортник должен любить своего грузовладельца. Я не знаю ни одного транспортника, который бы не любил своего грузовладельца. А что Лембергс? Удивительно просто, что он не знаком с морскими властями! Я здесь сижу уже два года. И сомневаюсь, чтобы мои предшественники его знали. Он ходит где угодно, только мимо кабинета старшего морского начальника. А я, между прочим, отвечаю за генеральную схему развития портовой индустрии страны. Не последний человек. И ни разу ни звонка, ни письма... А я сам мэрами, знаете, не особенно интересуюсь. У меня-то проблем с Вентспилским терминалом нет. – Так какие прогнозы: когда нефтетранзит через Вентспилс может быть возобновлен? – Возможно, ближе к лету. Когда грачи или кто там еще – скворцы, прилетят... |